среда, 1 июля 2015 г.

2 Иди сквозь огонь: Виссарион


Всем привет. Я снова забросил свой блог ")) Как-то так получается, судя по всему.
А между тем недавно закончился конкурс фантастического рассказа "Метафорическая деформация", в котором я принимал участие в составе жюри. И снова по его итогам выйдет сборник, куда войдет и мой рассказ. Нынче это "Виссарион".
Кто читал "Иди сквозь огонь" сразу узнают эти строки, перешедшие в отдельный рассказ практически дословно, да оно так и было - вначале писались отдельные рассказы, и уже потом появился роман, в который они и вошли, став неотъемлемой частью...
В-общем, читайте на здоровье...



Виссарион
Машина неслась вперед, мягко покачиваясь на неровностях дороги, которая уходила куда-то вдаль и растекалась там по линии горизонта.
Странное дело, несмотря на то, что погода стояла изумительная и не выбраться в такой день на природу было просто кощунственно – трасса пустовала. Позади и впереди шоссе оставалось девственно чистым. Изредка из марева разогретого воздуха выскакивала встречная, налетая сердитым шмелем и тотчас исчезая где-то позади. Пару раз их устремленный в далекую даль минивен обгоняли, подмигивая аварийкой и торжествующе сигналя, точно такие же, летящие куда-то вдаль машины, но сидящим внутри было все равно.
Они торопились, но гнать с безумной скоростью? Нет, такого сумасшествия водитель себе позволить не мог.
Игорь поглядывал на супругу, сидящую на заднем сидении. Мария сидела там напряженная, и не обращала внимания ни на пролетающие за окнами красоты природы, ни на поддерживающие реплики мужа. Её целиком и полностью поглотил сынишка, который находился рядом с ней в детском сидении.
Мощное массивное сооружение больше походило на кровать, но именно этого они и хотели, выбирая автокресло для Висса. Продавец тогда едва не охрип, расписывая достоинства различных моделей. И, в конце концов, родители выбрали именно эту, как обеспечивающую максимальную безопасность и комфорт.
Сынишка возлежал в кресле, как король на выезде, и радостно улыбался беззубым ртом. Ему было интересно. Ведь не каждый день удается отправиться в путешествие, покинув привычные стены. И сейчас он впитывал в себя каждую минуту поездки, вглядываясь в пролетающие снаружи картинки. Время от времени малыш начинал возиться, размахивая ручонками в тщетной попытке освободиться от пут, и заливисто смеялся, когда мать поправляла его, щекотя и гладя, как котенка. Ответный смех сына прогонял напряжение, поселившееся на лице и в глазах матери.
Она походила сейчас на птицу, раскинувшую крылья над птенцом в ожидании удара. Мария вглядывалась в личико сына, ловя его смех и веселье, как ловит свет солнца одинокий цветок. И ловя их, она боялась, что светило внезапно затянет черная пелена тяжелых туч.
Игорь стиснул зубы и нога, сама собой, придавила педаль газа. Стрелка спидометра рванула по кругу, но он подавил невольный выплеск подсознания и мотор, недовольно урча, сбавил обороты. Оставалось совсем чуть-чуть, спешить не стоит, ведь дорога коварна. Он чувствовал напряжение, которое висело сейчас в салоне тяжелым мартеновским ковшом, обжигая и давя на плечи и ему и Марии.
Если бы сыну сейчас вновь стало плохо, то он не знал, что сделал бы тогда. Втопил педаль до упора, или наоборот, уткнулся в обочину и ждал, скрипя зубами и сжимая бесстрастный руль до ломоты в суставах.
Поездка была погоней за надеждой. Пусть и предстояло съездить всего на неполную сотню километров от города. Последнее средство, к которому они даже никогда и не думали прибегать, но все остальные были уже испробованы и ничего не дали.
Визиты в поликлинику, больницы… консультации со всеми, до кого только можно было пробиться – за плату, или по дружескому блату. В ход пошло всё. Но – ничего не помогало. Все что-то спрашивали, изучали, назначали тьму анализов и выписывали потом точно такую же тьму лекарств. Но ни один при этом не мог сказать, что же, собственно, такое с их малышом.
После изучения на вкладышах к выписанным лекарствам свойств и возможных побочных действий становилось понятно, что врачи стреляют из пушки по воробьям. Причем палили они по площадям, а не по конкретной цели. На возмущенные вопросы ответ у эскулапов был один: «Мы лечим… Как можем, да – но лечим. Что-то, да поможет. А вы надейтесь, мамаша…».
А Виссариончик все чаще впадал в Это состояние.

Самое страшное для них было то, что Это, казалось бы, не причиняет сыну никаких хлопот и боли. Ребенок просто деревенел и становился похожим на куклу, хрупкую и неживую. Глаза его, обычно синие и бездонные, внезапно становились пустыми и безжизненными, а потом глазные яблоки закатывались, являя миру голубовато-белую упругую плоть. Несколько минут, полчаса, час. Когда как – каждый раз по-разному. Но каждый раз Виссариончик оживал и играл себе дальше, словно ничего и не случилось.

Игорь вспомнил, как впервые ощутил сынишку. Мария тогда счастливо засмеялась и с загадочным видом протянула ему руку. И прижала протянутую в ответ ладонь мужа к выпирающему животу. Игорь даже не понял сначала, что происходит, но ощутил мягкий толчок, и ощутил, как по руке и выше, прямо в него, прокатилась теплая волна. И он замер, прислушиваясь к тому, что было в его любимой жене, и одновременно – в нем. Необъяснимо и волшебно. А Мария счастливо улыбалась, внимая этому волшебству.
Беременность протекала, тоже, как по волшебству. Токсикоз так и остался для них страшной сказкой – рассказанной многими, но так и не сбывшейся. С каждым днем Мария лишь расцветала, обретая посконную красоту женщины, становящейся матерью. Ни располневший стан, ни припухлость лица – ничего не могло спрятать красоты.
Игорь тогда шептал слова благодарности небесам, одаривших этой радостью. Ведь они стремились к этому все годы совместной жизни, мечтая о ребенке. Как говорится – работали изо всех сил. Но детей не было. И вдруг, когда они уже устали от надежд, это случилось.
Да, не было никаких предпосылок. Ни подсчетов правильного времени для зачатия, ни диеты и прочих медицинских и житейских хитростей. Ни-че-го. Но в один прекрасный день, смущенная донельзя жена дрожащим голосом, пропитанным надеждой и страхом, попросила его добежать до аптеки.
Женские подсчеты на этот раз не обманули – задержка оказалась той самой. И он тогда обнял чудеснейшее создание на земле, которое теперь стало вдвойне дороже, ибо несло в себе продолжение их обоих.
Он тогда покрыл её поцелуями. Всю, сантиметр за сантиметром, палец за пальцем. И долго еще вглядывался в глаза, наполнившиеся новым знанием. Ведь она стала носителем новой жизни. И жизнь эта, не спеша, день за днем, час за часом, развивалась и готовилась к свету.
После того раза, когда он ощутил первый толчок еще нерожденного сына, Игорь стал другим. Ведь он не просто почувствовал шевеление, нет, он прикоснулся к чему-то более глубокому – и личному. Раз за разом, прикасаясь к животу жены, он разговаривал с растущим комком плоти, которому суждено стать его продолжением. И сын всегда отвечал, то мягким толчком в живот мамы, то животворной волной тепла, окатывающей мать и отца.
Так и шло, до момента рождения. Роды прошли, по ощущениям Марии и заявлениям акушеров, на диво легко. Мария даже не поняла толком, каково это – пройти через тяготы явления на свет нового существа. Все вокруг вдруг засуетились, ее уложили на каталку, куда-то повезли, и там был белый-белый свет. Потом она закричала, когда ей сказали кричать – и услышала крик новорожденного. И облегченно зарыдала, не веря, что все позади.
Поднесенный санитаркой сын молча, каким-то неземным взором, взирал на счастливое лицо матери. А она радовалась ощущение тяжести на руках и всматривалась в личико сынишки, шепча что-то бессвязное и благодаря всех вокруг.
Выписали их быстро, да и какой смысл держать в отделении абсолютно здорового ребенка с не менее здоровой мамой? И в доме поселился маленький, но очень глубокий источник радости, дарящий им смысл дальнейшего существования.
Сын рос быстро, без особых трудностей преодолевая день за днем. Маленький человечек не заплакал ни разу, его почему-то обходили стороной все младенческие горести и печали. Улыбка и спокойная синева широко распахнутых глаз – день за днем, минута за минутой – родители не верили такому счастью и часто постукивали по косякам, отводя горести подальше.
Так и шло все, пока не пришла Эта хворь.
И теперь они надеялись лишь на чудо, которое им присоветовала старая бабулька, пахнущая хлебом и молоком, неведомо как оказавшаяся в детской больнице.
Мария сидела и молча плакала в коридоре, после очередного невнятного вердикта медиков, не могущего ничем помочь малышу. Бабулька участливо присела рядом, и как-то незаметно, слово за словом, быстро и ненавязчиво, оказалась в курсе всех проблем матери и ее сынишки. Участливо погладила вьющиеся волоски ребенка, заглянула ему в глаза и тихо посоветовала Марии:
– К бабке тебе надо, касатушка.
– К какой такой бабке, о чем вы? – Мария не поняла сначала, о чем говорит ей далеко не молодая женщина, которая оказалась вдруг невероятно близкой и теплой, и сейчас согревала ее неведомой надеждой.
– Да к бабке же, в деревню. Есть тут под городом одна, что с силой знается. Может и поможет, а может и нет. Но ведь, что ты теряешь? Ничего. А малютка у тебя хорошенький, ему жить да жить. Может, порча на ём какая.
Мария смотрела на старушку и не понимала. Ее лихорадило – мысли метались, обретя вдруг новое направление и горизонты. Она, как нормальный образованный человек знала и об экстрасенсах, и о различного рода ведуньях – но не верила в них. Почему-то у нее сложилось такое отношение давным-давно, и с возрастом оно лишь усугублялось различного рода мелочами, будь то неожиданно расцветшие гадальные салоны или телевизионные проекты. Все эти «чудеса» походили на шоу, и верить в них было просто смешно. Но незнакомая старушка почему-то вызывала доверие, сумев обогреть душевным теплом.
Она посмотрела в выцветшие от возраста глаза, обрамленные множеством морщинок, и, решившись, спросила:
– А она, правда – может помочь? – Слово «бабка» почему-то не выговаривалось, словно Мария внутренне еще не была готова, и безликое «она» казалось единственно правильным.
– Пелагея-то? Так я ж не знаю, девонька. Но, коли сможет, то поможет. Планида у ней такая – людям помогать. А уж детишками – и подавно.
Почему-то, это «Пелагея» окончательно успокоило Марию. Если бы она услышала какое-нибудь «Эльвира» или «Кармен», то точно бы отказала, рассмеявшись зло и разочарованно. Но старорусское имя, почему-то, напомнило напев колыбельной, что когда-то пела ей мать, и не вызывало в душе ни капли отторжения.
Они долго еще разговаривали. Бабулька рассказала, как добраться до неведомой Пелагеи и как себя вести по приезду. Мелочи, вроде бы и незначительные, но безумно важные. Поблагодарив добрую женщину, Мария ушла в тот день домой с новой надеждой.
Игорь оторопело выслушал несколько сбивчивый рассказ жены, отдающий по своему содержанию легкой сказкой. Но спорить не стал. Глаза жены, привычно усталые от постоянной внутренней боли, ожили. Как если бы на старой гитаре натянули струны, и она снова зазвучала – как встарь, выдавая огненное фламенко. И не желая потерять эту возрожденную мелодию, Игорь молча обнял жену и поклялся внутренне, что, если поездка окажется фарсом, то он непременно найдет эту старушенцию и вывернет её лживый язык.
...

Продолжение следует...

2 комментария:

  1. Какже-какже... Помню-помню :)

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. да уж, приложились к нему многие "))) в хорошем смысле слова ")

      Удалить

Пожалуйста, поделитесь ссылкой на пост