
Возвращаясь к теме полезности литературных конкурсов, как отдельного вида мотиватора/побудительного аспекта для написания чего-то, что совершенно не в твоем привычном амплуа.
У каждого есть какой-то излюбленный стиль, тематика, жанр и целевая аудитория. И выпасть из этих рамок, думается мне, весьма серьезный шаг. Потому что включаются и такие размышления, как - "А что об этом подумают?" и "Что на это скажут?". И это, на самом деле, нелегко преодолеть.
Тут выхода два -
или не участвовать в борьбе на чужом поле вообще, или принять для себя за аксиому, что запретных тем не бывает. Хотя, если честно - я пока не могу второй тезис примерить на свои плечи. В голове многое бродит, но излить это на бумаге в том виде, что видится - ломает. Чисто психологически.
А конкурсы, особенно анонимные - этот тормоз отрубают. Ведь на конкурс можно послать все, что угодно - устроить такой вот эксперимент и пожать его плоды. И тогда уже думать, насколько прав был в своих размышлениях о том, является ли написанное "твоим", или его стоит списать в запасники.
А вот такая страшилка была написана для конкурса городских легенд, прошедших некогда на близком в тот момент мне ресурсе.
Близость минула, остался рассказ. Как напоминание, что границ для творчества нет, было бы желание.
Предсказание
Глаза – зеркало души.(народная мудрость)... Возьми брата своего,Воскури его кровь,Вкуси его плоти ...(древний свиток,автор неизвестен)Вы когда-нибудь задумывались о том, что таят в себе зеркала? Те самые, которыми усеяна каждая минута нашего существования. Словно камеры наблюдения, следящие за всем и всеми, ненавязчиво влекущие к себе в важные и совершенно обычные моменты жизни. Похожие на глаза, взирающие извне глянцевым зрачком, изучающие нас каждую секунду. Творения людских рук, повторяющие нечто изначальное. Что было не создано, а просто существовало, показывая облики, по странной их прихоти похожие на смотрящего.Этого не должно было случиться. Просто не могло, никоим образом. В наш век уже не случаются такие истории, которыми в далекую пору бредили дети накануне ночей гаданий. Ночей, освященных веками традиций и ритуалов. Это были всего лишь игры маленьких детей, которые не понимали всю несбыточность желаний заглянуть в неведомое. Не понимали, а потому смело тыкались, подобно слепым кутятам, в косяки и пороги накрепко закрытых дверей, не доставая до самого дверного полотна. Взрослые говорили им, что ничего не получится, но детям было не важно... Они были уверены, что все получится, и именно в эту ночь свершится обещанное таинство. Верили, что смогут заглянуть за край обычного мира, проникнуть в изнанку сущего.В тот вечер они решили погадать на свечу перед зеркалами. Старый-престарый сюжет гадания был легко доступен, и настолько же легко можно было достать реквизит для его исполнения. Они были детьми, и поэтому никаких преград не существовало, ведь вы помните – дети не признают их существования. Лишь старый дом в этот вечер настороженно взирал на них провалами окон и дверей, не желая свершения задуманного. Но он был всего лишь старым домом, которого не слышал никто, кроме старых бродяг цыган, проезжающих изредка по близлежащему тракту.– Вот так, да, – командовал Макс сестренке, устанавливающей зеркало на подставку. Зеркал было много, и не все хотели вставать так, как надо. Поэтому ребята, в конце концов, укрепили их подушками, собранными со всего дома. В поисках дети забрались даже в заброшенную давным-давно кладовку, где нашли старую думку – такую маленькую подушечку, доставшуюся то ли от бабки, то ли от прабабки, и передаваемую по наследству с маниакальной настойчивостью. Родители долго держали ее в гостиной, но после последнего ремонта, изменившего весь дом, не выдержали и сослали подушку в темнушку.Почему думка была так важна, и для чего передавалась по наследству, никто не знал. Время стерло эту историю, подобно тому, как речка неспешно замывает следы на берегах. Когда Макс нес ее в детскую комнату, где намечалось проведение ритуала, он ощутил слабый запах. Запах исходил от маленькой подушечки и был подобен запаху пыли в солнечной комнате. Странный аромат, словно это пахли ее года. Запах на минуту отвлек внимание, и в результате мальчик треснулся об угол шкафа при входе в комнату. Где-то в районе виска мгновенно набухла огромная шишка, а из небольшой, но глубокой ранки просочилось несколько капель крови.– А, ч-черт, – выругался Макс, зашипев от неожиданной боли, и пнул от досады злосчастный шкаф, мимо которого спокойно пробегал день-деньской всю сознательную жизнь.– Не бранись, мама не разрешает говорить такие слова, – осадила его сестра, которая была старше на год с небольшим и считала это поводом для постоянных нравоучений и напоминаний о правилах хорошего тона. Впрочем, это не мешало им чудить и заниматься всякой дребеденью. Брат и сестра были парочкой – не разлей вода, и, если в доме происходила какая-то проказа, то никто не думал о поиске виновника – к ответу призывались оба. И наказание получали, как правило, одинаковое.– Я ударился – не видишь, балда? – пробурчал Макс, дотронувшись до ранки и облизнув испачканные красным пальцы. – Кровь вон даже течет.– Давай йодом помажем, – заинтересованно предложила сестра, бредившая временами о своем будущем великого врача, излечивающего всех от всего. – Давай?– Нет, – поморщился он, представив, как кожу обожжет эта гадкая жидкость. – Само шащ жаживет, – прошепелявил он, опять слизнув кровь с пальца. – Давай лучше зеркало поштавим, вот сюда, последнее ведь осталось.Зеркало было поставлено на рассчитанное место, и дети с чувством полного удовлетворения и гордости от исполненного замысла разглядели получившуюся конструкцию. Она состояла из стоящих по кругу зеркал, обращенных отражающими поверхностями в единый центр, где, по замыслу, должны были находиться гадающие. В самой середине была установлена небольшая тумба, изображающая обломок какого-то неведомого акрополя. Дело оставалось за малым – всего лишь установить свечу так, как было написано в инструкции.Макс достал свечку из обертки и с интересом разглядел молочно-белый цилиндр – простая свеча из ничем не пахнущего стеарина. Хотя, свеча походила на замершего в параличе червяка. Червяков этих он видел в анатомическом театре, куда попал вместе с сестренкой на неделе биологии, объявленной в школе. Он тогда с интересом разглядывал экспонаты, медленно колыхающиеся в высоких колбах из прозрачного стекла. Правда, в дальний угол никого не пустили, потому что там были, со слов учителей, слишком страшные для детей вещи. Потом Макс долго по ночам представлял, что же такого страшного таилось в загадочном уголке. От ночных фантазий он несколько раз нарывался на ужасные кошмары, после которых долго не мог уснуть, а сердце стучало, как бешеное.Он еще раз осмотрел свечку. Конец фитиля показался слишком коротким, и мальчик попытался вытащить тонкий шнур из свечки. Это, конечно же, не удалось, а Макс не заметил даже, как фитиль у основания окрасила кровь с пальца, которым он вытирал ссадину на лбу.Что ж, все было готово, и оставалось дождаться полуночи. Часа, в который, если верить преданиям и найденной инструкции, отворялись врата в иной мир, и можно было увидеть там прошлое и будущее.– Мейра, ты помнишь, что надо говорить? – спросил Макс сестру. – Это ведь очень важно, не забудь.– Да помню, помню, – весело ответила сестра. – Ты. Я. Потом ты читаешь почти до конца, и мы вместе заканчиваем, так?– Да, именно так, – важно изрек он. – Ритуал таков.Сестра в ответ рассмеялась и, выхватив подушку из кучи, подпирающей последнее установленное зеркало, швырнула в брата. Подушкой этой, как ни странно, оказалась та самая старая думка, что хранилась в кладовке. А сейчас она прилетела прямо по недавно полученной ссадине, содрав тонкую корочку коросты, чем вызвала новый вопль досады у Макса.– Ах ты, коза, – закричал он и погнался за сестрой, прихватив с собой прилетевший снаряд. – Я тебе сейчас устрою, – вопил Макс, гоняя ее по комнате и стремясь стукнуть подушкой покрепче.Так они и носились по комнате, хохоча во весь голос. В итоге сестра была загнана в угол и предана там шутливой экзекуции. Макс как следует, отлупил Мейру подушкой, но та было мягкой и маленькой, так что это было просто веселая возня детей, а не страшная казнь, обещанная братом. А пока дети возились и барахтались, незаметно подошел заветный час ворожбы. Подоткнув подушкой чуть покосившееся зеркало, Макс отправился к окнам и задернул тяжелые шторы так плотно, как только это было возможно. И, несмотря на то, что в комнате ярко горел свет, а на улице уже была ночь, и света оттуда не могло быть ни капли, в комнате как-то сгустился мрак. Он возник словно из ниоткуда, всего лишь от резкого движения рук, отсекающего комнату от мира снаружи. А когда мальчик закрыл плотно еще и дверь, в комнате осязаемо сгустился воздух, хотя ничего еще не было начато. Наверное, это дом окончательно напрягся, ожидая грядущее и выражая таким образом опасение от начатой забавы.Макс с Мейрой медленно вошли в круг зеркал, вышагивая друг другу навстречу с торжественностью иностранных послов, вручающих верительные грамоты. Они преклонили колени в самом центре, у тумбы, так и оставшись лицом к лицу. На тумбу торжественно и неспешно легли спички, извлеченные из кармана Макса, и специально подготовленная лучина из можжевельника (почему-то это было важно, специально выделено в тексте инструкции). Вслед за этим аккуратно, словно нежнейший фарфор, в центре тумбы была водружена свеча, крепко закрепленная в ажурном подсвечнике. Часы на стене показывали несколько минут до полуночи, и дети смотрели друг на друга, предвкушая результаты приключения. Им было не до зеркал, эта минута еще не наступила, да и играть в гляделки всегда нравилось. За минуту до полуночи Макс щелкнул дистанционным пультом и свет медленно покинул комнату. Вслед за этим мальчик уверенно чиркнул спичкой по чиркашу коробка и поджег можжевеловую щепку. Щепка быстро занялась ровным, потрескивающим огнем, от которого потек слабенький дымок, щекочущий ноздри тонким запахом, и Макс поднес ее к свече. И вот огонек с ветки, зажатой в детской руке, перетек на фитиль свечи.Стоило фитилю одеться огнем, как Макс резко задул пламя на лучине и положил ее рядом со свечей. Еще тлеющая палочка истекала колеблющейся струйкой дыма, которая переплеталась с огоньком свечи. И тут же дети затянули заклинание, изложенное в книжке. Начал Макс – ровным и негромким речитативом он читал заученный текст, напоминающий литанию, возвышая голос в местах обозначенных значками-закорючками, и понижая его, следуя тем же указаниям. В нужном месте он прервался, и чтение продолжила сестра. В голосе Мейры угадывалось волнение, но она все-таки держала себя в руках, и речь текла и текла плавным ручьем в наполняющей комнату тьме. Мейра дочитала свою часть, и, не давая застыть последнему колебанию воздуха в комнате, Макс подхватил речь, продолжил ритуал. В самом конце он кивнул сестре, и они вместе прочитали последнее предложение, возвышая голос почти до крика. И огонек свечи почему-то мигнул.Лишь дочитав заклинание, им было разрешено инструкцией поднять глаза и посмотреть в зеркала. А в них в эту минуту отображались разбегающиеся и теряющиеся вдали колоннады колеблющихся огоньков. Желтовато-белых, пляшущих неторопливый танец на вершине одной-единственной свечи, размноженной в бесконечности зеркальных отражений. Отражения изламывались в невероятных направлениях, теряющихся в темных провалах меж зеркал, и создавали пространство, кажущееся бесконечно бездонным. Из зеркал словно смотрели чьи-то желтые глаза, но все равно это были всего лишь зеркала с гладкой стеклянной поверхностью, и дети разочарованно притихли. Они ожидали чего-то необычного – сразу, ведь это же было колдовство. Лишь потрескивание фитиля нарушало тишину к комнате в эту минуту, и они, кивнув друг другу, вместе прошептали свой вопрос – ничего особенного, просто детский вопрос, который мучает и взрослых: «Скажи нам свет зеркальный, что в будущем нас ждет?»Неровные голоса потревожили тишину, которая притихла, ожидая чего-то. То ли необычного, то ли привычного. Ведь тишина была старейшей субстанцией в этом мире – той самой, которую некогда взорвало Слово. Даже она притаилась в этот краткий миг. Притаилась, ожидая, скучая, наблюдая. Но… Но ничто не потревожило ее спокойствия, кроме детского взволнованного дыхания, в котором уже намечалась истерическая обида на несбывшееся. Тишина внимала растерянным взглядам, которые они бросали друг на друга.И тут тишину повторно разорвал легкий треск фитиля, от которого вдруг взлетел легкий клуб темного дыма, а по комнате поплыл запах сгорающей плоти – огонь добрался до капли крови Макса, впитавшейся в него. И в тот же миг пространство комнаты съежилось в один маленький комок света, бившийся между зеркал. А за зеркалами сгустилась тьма, став вдруг чем-то многомерным и подобным клубящемуся туману. Маленький мотылек огня свечи освещал побледневшие лица детей, почувствовавших сердцем, что в комнате изменилось что-то. Реальность изменилась, задвинув обычный мир куда-то во тьму. А из зеркал полился свет.Гладь зеркал перестала быть обычным глянцем стекла. По ней бежала дрожь, ритмично и степенно, от центра к периферии плясали мелкие волны. Как в плошке воды разбегаются колечки ряби от тяжелых шагов, так и тут – словно некто огромный приближался к детям, съежившимся у свечи, которая стала в этот момент единственной нитью, связывающей с привычным миром. Кто-то приближался, и воздух будто стонал от этой поступи, а потом его колыхнуло легким вздохом. И этот Кто–то вздохнул за пределами зеркал тягуче и призывно, словно проснувшийся кот потягивался там, разевая пасть до самых ушей. А из зеркал продолжал литься свет. Но это был не такой свет, который исходил от свечи, нет – свет был мертвенным. Словно и не светом он был, а его прахом, тем самым, что съедает все на свете, предавая тени. И прах этот легкими толчками лился из зеркал, в такт шагов неведомого существа, шагающего издалека к огню свечи.Макс увидел ее первым. Тварь приближалась к ним из глубины зеркал, как легкий ветер, да она и сама была, словно легкий бриз, овевающий лицо теплыми вечерами, вот только дыхание было смрадом глубин, таящихся в тени. Призрачная женщина в развевающейся одежде, похожей на саван, медленно приближалась к зеркальной поверхности. Она напоминала вестника смерти из готических романов, которые Макс с сестрой так любили, и мальчик задрожал, увидев глаза твари. Вернее, не глаза, а два пятна шевелящейся мерзости, так похожих на клубящихся червей из колб в анатомическом театре, вдруг обретших жизнь. И она приближалась, вперившись Максу в глаза неживыми буркалами, приковывая взглядом, втягивая внутрь себя и опутывая нитями плещущейся в них субстанции.– Мейра, – сдавленно пискнул он. – Там, там… Там летит… К нам, Мейра…– Кто, Макс? – сестренка хотела обернуться, но Макс вцепился в ее руки внезапно вспотевшими ладошками и жарко зашептал:– Не смотри, не смотри, не надо, не смотри… Там страшная тетька… Страшная… Она, она...Сестра не поверила, решив, что это славное продолжение розыгрыша. Подумала, что брат продолжает веселое мщение, начатое войной подушек. Она вырвала руки из его ладоней, с притворным возмущением оглядываясь назад и восклицая:– Ты меня обдурить решил, Ма…Слова замерли у Мейры на губах, ибо в этот момент тварь прямо сквозь стекло перенеслась в обычный мир. Вместе с ней в комнату пришло что-то странное, какой-то легкий запах. Нет, от нее не воняло. Это не было подобно запаху разлагающей туши старого пса, сбитого машиной и догнивающего в канаве около дороги, – нет. Невесомый запах тлена наполнил комнату, смешиваясь с ароматом курящегося можжевельника и дымком свечи, проникая в легкие призрачными щупальцами. Влетевшая тварь наткнулась прямо на Мейру, обернувшуюся к ней. Девочка приняла ее появление глаза в глаза и визжала теперь, как визжат все дети, увидевшие нечто страшное. Да так оно и было. Но тварь это не побеспокоило. Она в этот момент принюхивалась, вдыхая витавшие по комнате запахи. А потом жуткую морду расколол оскал довольной улыбки. От нее повеяло торжеством, окатившим детей осязаемой темной волной.– Воскури его кровь, – бестелесный голос отовсюду потек к детям. Огонек свечи при этих словах вспыхнул факелом, мгновенно ополовинив свечку, а запах сгоревшей плоти стал еще более осязаемым. Вонь плотным пледом навалилась на детей, вызывая тошноту.– Вкуси его плоти, – торжественно прогремело над ними, и палец призрачной руки уперся в небольшое темное пятно на губах Мейры. Кровь попала туда в момент возни с подушкой, и какую-то её часть сестра слизнула неосознанно, даже не ощутив солоноватого привкуса.– Исполнен договор! – ликующе звучало со всех сторон. Голоса переплетались в бесноватой радости исполненного ожидания, а тварь воздела руки в жесте победителя, оголяя их и показывая черную корку обугленной кожи. – Он наш! Свое исполнила ты, ведьма.– В-в-ваш? В-в-вед-д-дьма? – заикающимся ломким голосом вылетел истеричный вопрос Мейры. – Я не ведьма, – сорвалась она снова на визжащий крик. – Мы играли!– Не суть, дитя, не суть… Исполнен договор. Ты плоть его вкусила в дыму сгорающей крови, крови родного существа. И можжевельник был зажжен. Слова вы вознесли, разбив их отсветом свечи, и зеркала их тотчас донесли. Туда, где света нет, лишь тени отражений. Где мир живет иным путем, на ваш взирая свысока. Ты – ведьма! Теперь и навсегда нам подарила брата ты, за то – наречена. И, больше не перечь, своё ты сослужила.Макс дрожал от ужаса, прижатый к полу незримой рукой, огромной тяжестью навалившейся на плечи. Он слушал этот ирреальный диалог, дуэль хрупкого ломкого голоска сестры и бесстрастного, не имеющего жизни, голоса бесплотной твари, ворвавшейся в их мир. Тварь несла какую-то чушь про договора, про которые не было ни слова в книгах, которые они пересмотрели, готовясь к гаданию. Он не понял и половины того, что прозвучало только что, но каким-то шестым чувством осознал, что сейчас разговор на самом деле идет о нем. Испуганный рассудок ломился в двери безумия, каким-то чудом удерживаясь на самом краю. И держала его одна лишь мысль: «Что будет с сестрой?»А потом он увидел, как обмякла Мейра, и тварь полетела к нему, раздвигая руки в приветственных объятиях черного баньши с оскалом взбесившегося нетопыря. И разум угас…По рассказам, его нашли возле дома, пылающего в ночи, будто разверстая пасть ада. Дом полыхал весело, играя сам с собой в веселую игру, раскидывая вокруг пылающие уголья своей сущности и подбрасывая в небо тысячи искр. Он словно желал переселиться туда и стать звездами… Наверное, ему было ужасно хорошо в этот миг, как будто он уходил в обещанный старым домам рай. Макс лежал где-то рядом с угасающим кострищем и был похож на скрюченную невероятным жаром пластиковую куколку. Рядом не было никого. Сестру так и не нашли – ни рядом, ни в углях сгоревшего дома, жарким горнилом перемоловшего всё, что попало в его утробу. В память о страшном вечере остался лишь огарок можжевеловой щепки, намертво зажатый в кулачке.Щепка да ночные кошмары, в которых он был наедине с посланцем зазеркалья, медленно надвигающимся сквозь туман и протягивающим к нему когти на обугленных руках – вот и все, что осталось от прошлого. Кошмары мучили Макса долго, но постепенно истерлись. Воспоминания осели на задворках подсознания – в тот уютный ил, где хранится большинство деталей прошлого, которые сознание не желает видеть перед собой. Изредка они все же возвращались, напоминая о давнем горе и постигшей утрате. Он научился бороться с этим, четко предчувствуя их появление. Метод борьбы был прост – бутылка виски или горсть транков на ночь.А еще было чувство постоянного подсматривания. Оно всегда обдавало Макса при виде зеркал, словно оттуда смотрел чей-то немигающий глаз, стремящийся вбуравиться прямо в душу и пустить там корни, подобно мифической гидре. Зеркала он ненавидел. Да и они отвечали тем же, временами отражая несуразицу, которой не могло быть вокруг. В такие моменты Макс просто отворачивался от зеркала, смаргивая несуществующие слезы, будто бы это они были виновниками обмана зрения. О сестре он предпочитал не вспоминать, и память милостиво упрятала горькое воспоминание. Так и жил. Не вспоминая, не запоминая, не давая зеркалам взглянуть на себя. Но от прошлого, как известно, не уйдешь, и оно настигло. Внезапно, жестоко и столь же невероятно, как и в детстве.
...
/продолжение следует.../
автор рисунка (с) Chrono
Понравилось? Поделитесь с друзьями, хорошо?
Мм.. люблю такое читать, да и писать, хоть, как правильно замечено, не всегда и по теме сайта бывает.
ОтветитьУдалитьда бог с ней, с тематикой сайта - когда пишется, нужно хватать это состояние за хвост и писАть-писАть-писАть... а потом уже и с читателями делиться ")
Удалитьа кто как вообще к гаданиям относится?