9 Давным-давно...

 Погода как с дуба рухнула, и наша жизнь превратилась в созерцание серой мглы за стенами нашего жилища. Выходить в это месиво нет никакого желания, но - работа есть работа, и поэтому каждый день я хлюпаю по изразцовой мостовой до соседнего квартала.
Событий в этом застывшем вареве, о которых я мог бы рассказать весело и задорно, как немецкое *орно - не наблюдается.
Зато, можно уйти в себя и продолжить писать, что пишется. А пишется сказка... 
Вот ее начало и выложу...

Давным-давно, во времена, когда рыбы еще умели разговаривать, а кошки летать, в старом дремучем лесу появилась деревушка. И стали в ней жить-поживать люди добрые.

Жили пришлые по честному, никому не завидуя и зла не желая. Откуда они пришли – никто не говорил, видно забыть желали. А на жизнь себе все от природы брали. В лесу – зверя, в реке – рыбу, на полянках – рожь да пшеницу сажали. И жили они так долго-долго.

А лес тот огромный, и больших дорог в нем почитай, что и не было, лишь дорожки кривые, да тропки заветные. Много таких селений в чаше лесной появилось со временем, места и еды всем хватало. И зла они друг другу по-прежнему не чинили. Такой у них главный закон стоял – по чести жить.

В деревушке Незлобинка жила семья охотника Николы. Глава семьи охотой промышлял – зверя добывал, да людям отдавал, те ему в ответ молока, да хлеба сытного. А жена его, Марфа-искусница с волокна льняного одежды шила да красивой вышивкой покрывала, да такой, что всякого глаз радовался, кто видел. Слава ее велика была, с других сел за одежками приезжали, простыми и праздничными, а уж у кого сватовство да свадьба – те только к ней за рубахой жениховской, да за полотенцем сватовским.

Жили Никола с Марьей справно, счастье свое по жизни несли, вот только одна печаль у них неизбывно поселилась – детей хотели, да не имели.

Каждый год, в ночь когда огнем ярким волшебная иван-трава в ночи распускается, Марфа шла в лес. В надежде найти заветный цветок, да попросить у него сына с дочкой.

И однажды нашла.

Через год в семье умелого охотника появился сын. Они назвали его Лесок, в честь леса, что ребенка им подарил. Марфа надеялась, что будет и дочка, но, видать не все сбывается, о чем просишь, даже если и у волшебного цветка.

Ей и того счастья хватало, что в доме появился веселый озорной малыш, с каждым днем становившийся все крепче и крепче, выше и выше, сильнее и сильнее. Так и вырос. И стал, подобно отцу, охотником. Смелым, сильным, никакого зверя не боясь. Бывало, уйдет в лес, долго его нет. А вернется – по всей деревне мех да мясо сразу появляется.

Конечно, в деревне и других охотников хватало. Все как на подбор – храбрые и ловкие. Часто они ватагой в лес уходили, на промысел долгий. Когда возвращались, всегда Леска хвалили, мол, силен и смышлен. Вот и перехвалили молодца, стал он похваляться порой, что, де – самый сильный, самый ловкий, самый храбрый. И может все сам сделать, в одиночку, без помощи товарищей.

Посмеялись люди над Леском, да только тому все как с гуся вода, ничем не проймешь. Шибко гордый стал парень, нос задрал. Уж отец с ним и так и эдак, словцом крепким да примером личным; и мать его ласковым словом – нет, не слышит сын слов родительских. Но и гордость свою на дело правильнее направляет, для людей все делает. Только порой похвальбой своей смешит, без обиды большой.

А Никола с Марфой решили, что годов прибавится – и ума у парня прирастет. Лес – он ведь всех исправляет. Вот только, год за годом – росла лишь похвальба у сына ихнего.

В той же деревеньке, в семье травницы Авдотьи росла Настенка, ровесница Леско. И, как говорили в народе – тоже выпрошенная у леса в ночь волшебную. Возможно даже, что Авдотья и Марфа отправились в лес в одну и ту же ночь, но дома их стояли по разные концы Незлобинки, да и лес вокруг деревни безграничен – в чаше они не встретились, и мало того – нашли каждая свой заветный цветок.

И вот, у Авдотьи и мужа ее, коновода Матвея, выросла красавица дочка. Статная, пригожая, честная не по годам, умная не по летам. А уж ловкая да затейливая! Хороводилась с подружками на речушке да на полянках, матушке помогала травки в лесу отыскивать, что от разной хвори помогают, людской да животной. Глаза матушки уже не так зорки, как в молодости, так ей дочка и помогает – все вокруг видит, как соколица в небе мышку на земле различает. Да и отцу помогала, сети вязать, да рыбу коптить.

Однажды Леско возвращался с охоты, как это часто бывало в последнее время – один, да и наткнулся у ручья на девицу. Увидел, да давай смеяться – уж сильно вид у той потешный. Лицо все в саже, а в волосах – колючки да веточки всякие. Только глаза на лице и видать – огроменные, синющие.

А Настя, это она и была, за словом в карман обычно не лезла, обидчиков не прощала.

– А ты чего это смеешься? – подбоченясь, спросила она у Леска. А тот еще пуще рассмеялся.

– А кто спрашивает? Что за чудо передо мной – лицом черна, голова колючек полна!?

Смутилась травницы дочка, поняла, что отцу помогая, в дыму закоптилась вся. Но, такая грязь – не марает, а лишь работу показывает. И Настя тоже рассмеялась. В ответ, звонко так.

– Да вот – над огнем гадала, женишка искала. Но, только сажа одна и пристала. Да ты вот еще, на пути попался, откуда только взялся. На плечах – кабан, а сам – как баран.

И присела у ручейка, умылась скоренько водой чистой, проточной. А как распрямилась, так у Леско дух и перехватило. Такая краса перед ним вдруг открылась. Глаза –как небо, щечки – как яблочки наливные, а губки…

Словно цветок распустился перед ним, тот самый, что в волшебную ночь распускается.

И понял Леско, что вот она – суженая его, и другой ему не нужно.

А Настенка плечиком повела, рассмеялась, да и домой припустила, прочь от охотника, столбом застывшего.

Лишь смех он и услышал, когда смог вслед крикнуть:

– Постой, девица, куда же ты, скажи мне – чья ты дочь?

И побрел домой, загрустив. Мог бы и догнать, да только на плечах ноша тяжелая, что в лесу добыл, нельзя ее бросать до самого дома.

Дома матушка заметила печаль на лице Леска и спросила сына:

– Что закручинился, сынок. Случилось что? Али зверь от тебя ушел, или птица какая улетела?

– Нет, матушка, – Леско смущенно улыбнулся. – Девицу встретил, краше нету для меня.

И рассказал ей, что да как.

А Марфа сразу и поняла, кто это сыну на пути попался. И подумала про себя – а вот она, дочка-то, что у цветка колдовского просила. Но, дело сердечное непростое, и как еще выйдет – кто знает? И сыну совет дала, лаской да словом теплым, словно горлицу, любовь свою приручать.

Стал Лесок с того дня за Настей ухаживать. То на пути ей попадется, да слово ласковое молвит. То хвост пушистый зверя лесного в подарок предложит. А травникова дочка лишь озорно ухмыляется в ответ, да подтрунивает над неуклюжим ухажером.

– Да ты никак из баранов в косачи захотел, прям гусем ходишь!

Так и изводила охотника насмешками, да прибаутками.

А он лишь смурнел, да молчал от слов ее. И однажды не выдержал, да и поклялся перед ней и подружками, что станет нареченным Настенке, и никто ему не помеха. Потому что он самый-самый!

Тогда Настя ему и ответила:

– Вот как поймешь, в чем сила истинная, тогда и женихайся. А покуда ко мне и не приставай.

Сказала, как отрезала, гневно глазами сверкнув. Подружки рассмеялись, было, да поняли, что не шутит она, и слово это не просто слово.

/продолжение следует... / 

Понравилось? Поделитесь с друзьями, хорошо?

Хотите быть в курсе, получайте обновление на электронную почту: